Лён

Лён

(сказка)

ГИ, 1930, художник Анна Боровская (цена 7 коп)

Лён цвёл чудесными голубенькими цветочками, мягкими и нежными, как крылья мотыльков, даже ещё нежнее! Солнце ласкало его, дождь поливал, и льну это было так же полезно и приятно, как маленьким детям, когда мать сначала умоет их, а потом поцелует, дети от этого хорошеют, хорошел и лён.

- Все говорят, что я уродился на славу! - сказал лён. - Говорят, что я ещё вытянусь, и потом из меня выйдет отличный кусок холста! Ах, какой я счастливый! Право, я счастливее всех! Это так приятно, что и я пригожусь на что-нибудь! Солнышко меня веселит и оживляет, дождичек питает и освежает! Ах, я так счастлив, так счастлив! Я счастливее всех!

- Да, да, да! - сказали колья изгороди, - Ты ещё не знаешь света, а мы, так вот знаем, - видишь, какие мы сучковатые! И они жалобно заскрипели:

Оглянуться не успеешь, 
Как уж песенке конец!

- Вовсе не конец! - сказал лён. - И завтра опять будет греть солнышко, опять пойдет дождик! Я чувствую, что расту и цвету! Я счастливее всех на свете!

Но вот раз явились люди, схватили лён за макушку и вырвали с корнем. Больно было! Потом его положили в воду, словно собирались утопить, а после того держали над огнем, будто хотели изжарить. Ужас, что такое!

- Не вечно же нам жить в свое удовольствие! - сказал лён. - Приходится и потерпеть. Зато поумнеешь!

Но льну приходилось уж очень плохо. Чего-чего только с ним не делали: и мяли, и тискали, и трепали, и чесали - да просто всего и не упомнишь! Наконец, он очутился на прялке. Жжж! Тут уж поневоле все мысли вразброд пошли!

“Я ведь так долго был несказанно счастлив! - думал он во время этих мучений. - Что ж, надо быть благодарным и за то хорошее, что выпало нам на долю! Да, надо, надо!.. 0х!”

И он повторял то же самое, даже попав на ткацкий станок. Но вот, наконец, из него вышел большой кусок великолепного холста. Весь лён до последнего стебелька пошел на этот кусок.

- Но ведь это же бесподобно! Вот уж не думал, не гадал-то! Как мне, однако, везет! А колья-то все твердили: “Оглянуться не успеешь, как уж песенке конец!” Много они смыслили, нечего сказать! Песенке, вовсе, не конец! Она только теперь и начинается. Вот, счастье-то! Да, если мне и пришлось пострадать немножко, то зато теперь из меня и вышло кое-что. Нет, я счастливее всех на свете! Какой я теперь крепкий, мягкий, белый и длинный! Это, небось, получше, чем просто расти или даже цвести в поле! Там никто за мною не ухаживал, воду я только и видал, что в дождик, а теперь ко мне приставили прислугу, каждое утро меня переворачивают на другой бок, каждый вечер поливают из лейки! Сама пасторша держала надо мною речь и сказала, что во всем околотке не найдется лучшего куска! Ну, можно ли быть счастливее меня!

Холст взяли в дом, и он попал под ножницы. Ну, и досталось же ему! Его и резали, и кроили, и кололи иголками - да, да! Нельзя сказать, чтобы это было приятно! Зато из холста вышло двенадцать пар... таких принадлежностей туалета, которые не принято называть в обществе, но в которых все нуждаются. Целых двенадцать пар!

- Так вот когда только из меня вышло кое-что! Вот каково было мое назначение! Да ведь это же просто благодать! Теперь и я приношу пользу миру, а в этом ведь вся и суть, в этом-то вся и радость жизни! Нас двенадцать пар, но все же мы одно целое, мы - дюжина! Вот так счастье!

Прошли года, и белье износилось.

- Всему на свете бывает конец! - сказало оно. - Я бы и радо было послужить ещё, но невозможное - невозможно!

И вот белье разорвали на тряпки. Они, было, уже думали, что им совсем пришёл конец, так их принялись рубить, мять, варить, тискать... Ан, глядь - они превратились в тонкую белую бумагу!

- Нет, вот сюрприз - так сюрприз! - сказала бумага. - Теперь я тоньше прежнего, и на мне можно писать. Чего только на мне не напишут! Какое счастье!

И на ней написали чудеснейшие рассказы. Слушая их, люди становились добрее и умнее, - так хорошо и умно они были написаны. Какое счастье, что люди смогли их прочитать!

- Ну, этого мне и во сне не снилось, когда я цвела в поле голубенькими цветочками! - говорила бумага. - И могла ли я в то время думать, что мне выпадет на долю, счастье нести людям радость и знания! Я все ещё не могу придти в себя от счастья! Самой себе не верю! Но ведь это так! Господь бог знает, что сама я тут ни при чем, я старалась только по мере слабых сил своих не даром занимать место! И вот он ведет меня от одной радости и почести к другой! Всякий раз, как я подумаю: “Ну, вот и песенке конец”, - тут-то как раз и начинается для меня новая, ещё высшая, лучшая жизнь! Теперь я думаю отправиться в путь-дорогу, обойти весь свет, чтобы все люди могли прочесть написанное на мне! Так ведь и должно быть! Прежде у меня были голубенькие цветочки, теперь каждый цветочек расцвел прекраснейшею мыслью! Счастливее меня нет никого на свете!

Но бумага не отправилась в путешествие, а попала в типографию, и все, что на ней было написано, перепечатали в книгу, да не в одну, а в сотни, тысячи книг. Они могли принести пользу и доставить удовольствие бесконечно большему числу людей, нежели одна та бумага, на которой были написаны рассказы: бегая по белу свету, она бы истрепалась на полпути.

“Да, конечно, так дело-то будет вернее! - подумала исписанная бумага. - Это мне и в голову не приходило! Я останусь дома отдыхать, и меня будут почитать, как старую бабушку! На мне ведь всё написано, слова стекали с пера прямо на меня! Я останусь, а книги будут бегать по белу свету! Вот это дело! Нет, как я счастлива, как я счастлива!”

Тут все отдельные листы бумаги собрали, связали вместе и положили на полку.

- Ну, можно теперь и опочить на лаврах! - сказала бумага. - Не мешает тоже собраться с мыслями и сосредоточиться! Теперь только я поняла, как следует, что во мне есть! А познать себя самое - большой шаг вперед. Но что же будет со мной потом? Одно я знаю - что непременно двинусь вперед! Всё на свете постоянно идет вперед, к совершенству.

В один прекрасный день бумагу взяли да и сунули в плиту; её решили сжечь, так как её нельзя было продать в мелочную лавочку на обертку для масла и сахара.

Дети обступили плиту; им хотелось посмотреть, как бумага вспыхнет и как потом по золе начнут перебегать и потухать одна за другою шаловливые, блестящие искорки! Точь-в-точь ребятишки бегут домой из школы! После всех выходит учитель - это последняя искра. Но иногда думают, что он уже вышел – ан, нет! Он выходит ещё много времени спустя после самого последнего школьника!

И вот огонь охватил бумагу. Как она вспыхнула!

- Уф! - сказала она и в ту же минуту превратилась в столб пламени, которое взвилось в воздух высоко-высоко, лён никогда не мог поднять так высоко своих голубеньких цветочных головок, и пламя сияло таким ослепительным блеском, каким никогда не сиял белый холст. Написанные на бумаге буквы в одно мгновение зарделись, и все слова и мысли обратились в пламя!

- Теперь я взовьюсь прямо к солнцу! - сказало пламя, словно тысячами голосов зараз, и взвилось в трубу. А в воздухе запорхали крошечные незримые существа, легче, воздушного пламени, из которого родились. Их было столько же, сколько когда-то было цветочков на льне. Когда пламя погасло, они ещё раз проплясали по черной золе, оставляя на ней блестящие следы в виде золотых искорок. Ребятишки выбежали из школы, за ними вышел и учитель; любо было поглядеть на них! И дети запели над мёртвою золой:

Оглянуться не успеешь, 
Как уж песенке конец!

Но незримые крошечные существа говорили:

- Песенка никогда не кончается – вот, что самое чудесное! Мы знаем это, и потому мы счастливее всех!

Но дети не расслышали ни одного слова, а если б и расслышали, - не поняли бы. Да и не надо! Не всё же знать детям!

Перевод Анны и Петра Ганзен.

Ганс Христиан Андерсен. Сказки и истории. В двух томах. Л: Худ. литература, 1969.

Об авторе:

Ганс Кристиан Андерсен (Andersen) (1805-1875) — датский  писатель, автор всемирно известных сказок  родился  в 1805 году в бедной семье сапожника и прачки на острове Оденс (Датско-норвежская уния). С детства Андерсен писал сказки, пьесы, устраивал домашние представления.

Однако друзей у него не было: соседские дети издевались над  худеньким, с длинным носом, болезненным, замкнутым и излишне эмоциональным ребёнком. К тому же родители, боясь последствий физических наказаний, традиционного для датского обучения того времени, отдали учиться Кристиана в еврейскую школу. Это, в свою очередь, наложило отпечаток  на дальнейшее творчество будущего сказочника -  его рассказы и пьесы сочетают романтику и реализм, фантазию и юмор, иронию и сатиру, напоминая по  характеру морали ветхозаветные библейские  притчи и песни царя Давида.  

Впрочем,  в своей биографии Г.К. Андерсен сообщал, что в детстве его товарищем  по играм  был принц Фритс (впоследствии -  король Фредерик VII). Этому можно в какой-то мере доверять: после смерти короля к гробу покойного кроме родственников был допущен один только Андерсен.

Перебравшись в Копенгаген,  начинающий сочинитель продолжает учебу в католическом колледже, работает в театре, публикует свои первые произведения. Скопив денег, он отправляет путешествовать по  Европе. Молодой автор знакомится с выдающимися писателями и композиторами - В.Гюго, Г. Гейне, Ч. Диккенсом, Гете, братьями Гримм, О. Бальзаком,  А. Дюма, Р. Вагнером, Р. Шуманом, Ф. Мендельсоном, Д. Россини, Ф. Листом.  Все они были очарованы и восхищены произведениями Андерсена.

Однако повзрослевший Андерсен не стал более привлекательным (он сутулился, одевался в костюмы на несколько размеров больше, неизвестно зачем всегда носил с собой веревку) и покладистым. Наоборот,  он славился своей мнительностью, раздражительностью и неуживчивостью. Г.К Андерсену постоянно нужно было отвлекаться от чувства усталости, ходить в гости, путешествовать, чтобы думать о чем-нибудь другом и забыть об одиночестве. Ч. Диккенс, например,  после отъезда Андерсен а, прикрепил к зеркалу в гостевой комнате карточку с надписью: «В этой комнате Ханс Кристиан Андерсен спал пять недель, которые показались семье ВЕЧНОСТЬЮ».  

А еще Андерсен сторонился женщин. Кроме Дженни Линд  - одной из лучших оперных певиц XIX века, которую называли «шведским соловьем», гордостью нации, а ее голос - «божьим благословением». К. Андерсен говорил: «Когда слышишь, как она поет, становишься порядочным человеком».  Он влюбился в Дженни на всю жизнь, и хотя так и остался в ранге друга, посвятил  ей рассказы «Снежная королева», «Соловей, Русалочка», ставшие самыми его известными сказками.

В 1875 года на своей вилле в окрестностях  Копенгагена (Дания) сказочник  покинул этот мир.

.