Лен и конопля в 60-е гг. XVIII века

Лен и конопля в 60-е гг. XVIII века

по материалам Леонида Милова

 

 

Среди культур, которым Андрей Тимофеевич Болотов уделял пристальное внимание, были лен и конопля. Он сравнивал условия и технологии возделывания этих растений в разных регионах Российской империи. Например, в Каширском уезде, где лен разводили в условиях натурального крестьянско­го хозяйства для «домаш­них потребностей», природно-климатические условия для прядильной культуры не были благоприятными. Поля  в этой местности большей частью покатые, почва - серая с подслоем глины, так называемой «хомяковины», мешающей плодородию. «Лен на такой почве короток стеблем (27–36 см), и былинка его довольно тонка. Часто он затягивается илом и пропадает. Сеют лен в Каширском уезде в полях трехпольного севооборота на ненавозной, «простой, только двоеной земле». Да, и в яровом поле специально для льна землю не выбирают. Сеется лен либо по вспаханному сохой, т. е. по бороздам, полю с последующим боронованием, либо при посеве ограничиваются простой заборонкой. Время сева общее для всех яровых культур, очередность высева которых отчасти определяется и важ­ностью в хозяйстве. Чаще сев бывает рано, примерно в половине мая».

 

При этом А. Болотов указывает, что в данной местности предпочтительнее сеять лен около 20 июня. «Густота сева очень большая, поэтому лен растет с тонким стеблем. Густота высева, возможно, объ­ясняется тем, что лен в этих краях забивает сорняк «роженчик», который мало отличен внешним видом от льна. Кроме того, сами крестьяне стремятся к то­му, чтобы стебель был тоньше, а стало быть, и пряжа. Теребят лен, когда со­зревают головки. Его сразу везут на двор и там «растыкивают по кольям» на несколько дней для первой обсушки. Потом снопики льна сушат в овинах, а иногда и в избах". Затем лен молотят, собирая семя. После этого лен выстилают на лугу на 3 недели или несколько дольше. Лежащий лен пе­риодически переворачивают, однако иногда он на стлище загнивает. Далее следует сушка в овинах или избах. Наконец, лен мнут мялками, треплют, чистят и вяжут в вязки. Полученное льняное волокно, в том числе и тонкое,  шло на изготовление крестьянами своей одежды.

На Псковщине же, где выращивали товарный лен,  процедура его возделывания была гораздо сложнее и требовала большего времени, внимания и тщательности в крестьянском труде. Для льна выбирали особую землю: низ­кие и влажные почвы «вблизи селений («в ободворках») это лучшая земля — чернозем, серая, на худой конец — «суглея». Сухая и гористая земля не годилась. Нередко под лен выделяли «новины», т. е. луговые зем­ли. «На пашенной же земле пашут и боронят... три раза и потом по забороненой в третий раз сеют и заборанивают в чет­вертый раз». На мягких землях ограничиваются «двоением и много­кратным («прилежным») боронованием после каждой вспашки". В этом регионе страны свои сроки сева для каждого типа почвы: «на глинистых и худых — около 4 июня, на «доброй земле» — около середины июня (за 7 недель до Ильина дня). Сеют в тихую погоду, утром или вечером, не сразу после дождя, но и не в сушь. Сеют редко, не горстью (пястью), а тремя первыми пальцами. Там, где четверть овса сеялась бы, льна сеяли четверик, т. е. один пуд».

 

Лен вырастал высокий, с толстым стеблем. С десятины в урожайный год получали семян "сам-3, сам-4, а волокна до 10 пудов". А. Болотов отмечает, что головки не молотили, а среза­ли самые крупные, с красноватыми семенами, часто идущие на про­дажу. В жаркую сухую погоду «берут лен еще недозре­лой, когда только нижние листочки станут обваливаться». При этом снопы вязали под самыми головками и у комля и при хорошей погоде ставили в бабки по 10 снопов. После обмолота головок лен мочили, чтобы у пряжи  был особого бело-серебристый оттенок. Для этого лен свозили к реке, выбирая тихие заводи (течением обычно несет песок, ко­торый разрушает («переедает») волокно). Перед мочкой лен сортировали по длине, отделяя короткий от длинно­го.

 

Если река отсутствовала, мочку проводили в больших лужах, калугах, прудах. «Кладут снопы рядами в воду друг на друга головками к берегу. Сверху накрывают хворостом и жердями и даже камня­ми. Через 2 дня, когда лен вздувается, его топчут ногами и погружают глубже в воду». Срок мочки зависел от погоды (5–9 дней), а процесс вымокания крестьяне контролировали так: «Берут прядок по 5 или 6 и гнут их, следя, ломается ли оболочка («костер») вся от корня до вершины или нет. Иные поступают иначе. Берут по 10 прядок и бьют ими трижды по воде. Готовое волокно отделяется от костера целиком и делается как паутинка. Готовые снопы льна вынимают на берег и на сутки ставят стоймя к специальным кольям для подсушки. Потом выстилают на пологих, закрытых от ветра лугах, стараясь не перетолстить стлани, т. к. при толстом слое белизна льна не удается».

Лен вылеживал 2-4 недели (точный срок зависел от результата пробного снопа: его сушили в из­бе и ломали, следя, «целыми ли трубками выпадает кострика или еще плю­щится»). Готовый лен вязали в «кубачи» (большие снопы) и везли на гумно либо укладывали на подмостки кучами и накрывали ржавой соломой. Осенью лен сушили в избах, а зимой - в овинах, используя на дрова ольху, осину, лозняк, которые давали много жара. Для переработки лен мяли мялками и сортировали на 3 «разбора» — белый или серебряный лен является лучшим, и шел он не столько на внутренний, сколько на внеш­ний рынок. Лен  "водяного" или синеватого цвета  (от долгой мочки) являлся вторым «разбором», но также шел на продажу. Третий сорт — черный или красный лен (от пересушки) был наиболее хрупок и редко шел на рынок. Была у псковичей и традици­онная сортировка, обычная для всех районов.

 

Затем лен вычищали «перепалками», трепали, получая в отход паклю, чесали (в отход шла «верхница", из которой ткали «хрящевый» холст, и вязали волокно в связки по 20 фунтов. Во второй половине XVIII в. псковский лен считался лучшим в России , но он был дорог и его было мало. 

 

Интересно, что Василий Андреевич Приклонский - современник А.Т. Болотова в статье «Ответы на заданные от Вольного экономического общества вопросы, касающиеся до земледелия и внутреннего деревенского хозяйства по Кашинскому уезду». Отмечает, что в Тверской губернии возделывают два типа льна: местного, называемого «плаун», или карельский лен, и привозного — псковского, именуемого «ростун» (его больше сеяли в помещичьих усадьбах и вырабатывали тонкое волокно, которое сбывали на рынок в Москву для изготовления льняного плотона высокого качества и льняных ниток для кружева. «Ростун, пишет В. Приклонский, - имеет больше за собой старания», но «сеют его здесь очень мно­го». «Плауны» же «меньше требуют за собой работы».

 

Норма высева «псковика-ростуна» была меньше, чем у местного корельского плауна (он се­ялся «чаще ржи»), но оба типа льна сеяли по псковским обычаям: на полях, «что повыше», на двоеной, иногда удобренной земле.  Рекомендовалось «лен сеять в теплой и тихой день в полной или ущерб месяца, когда ясно светит, на чорной не мокрой, а лучше на луговой земле. В полном месяце и ущербе месяца нужно немного семени, а льну довольно приносит. Севы по Кашинскому уезду: ранней — около 15 , поздней — около 23 мая. Семена нужно иметь сковиковые (псковские), а лутче — корелския. Сеять [нужнот]: год — на переложной, а другой [год] — тех же семян — на мяхкой земле. А ежели по нескольких годах ис того се­мени рождающийся лен будет рости короче, то старые семена не сеять, а покупать вновь». Семена псковика-ростуна, «высота былинок» которого достигала це­лого аршина ( 72 см), а корельского «плауна» лишь 54 см, «теряли доброту» через каждые два года. Однако сеяли его много. Также следили за качеством сева: «чтобы се­вец был знающий, брал в горсть и бросал на пашню умеренно и ровно семя, чтоб на всходах лен ровен, а не прогалами и не кустами был. И [от] ветру беречса» и чистотой посева: «когда посеянной лен выростает нечист, и как он с головицами будет, и зелен, то всякую траву из него бережно, чтоб не измять... выполоть».

 

 «Плаун» корельский теребили недозрелым: «Когда... головицы начнут желтеть, а не вовсе пожелтеют, в сухой красной день, а не в здозж, бабам выбрать и класть рядами горстми на той же земле. И к вечеру горсти пере­вязать. А на другой день головки со лну с семенем на зделанные деревян­ные, а лучше — железные, грабли оборвать. И, ежели случитца ненастье — те головки разослать в молотильном сарае на ветру и мешать часто, чтоб не сопрели и не згорели. И, как высохнут, об­молотить нарошно зделанными валками и вывеять».

 

 В селениях с «плауном», урожайность которого была сам-5, сам-6, обращались проще: «бабки» или снопики плауна молотили не высушивая: «выбивают из оных семя вальками, положа бабку на веретено». Однако семя «плауна» корельского приходилосб обра­батывать более тщательно: «вычищают, веют, просеивают, выплавливают и пропускают и, очистивши от всякой нечистоты, а более от рыжика. Лучшие семена берут на будущий посев, а остальное идет на употребление». «Головицы» сушили тщательно, после обмо­лота и веяния семена высыпали в мешки, а затем «роспустя в них подсушить в ызбе на полатях в вольном духе, только не в дыму». Хранили семенной материал в амбаре, в больших колодах, перемешивая их каждые две недели.

 

«Ростун»-псковик теребили только зрелым: «кашинский сковик, кото­рый от корельского лном отменнее, когда поспеет и головки пожолкнут и высохнут и семя дозреет», то лен теребят, перевязывают в снопики и ставят в бабки «в ведро дней [на] десять», а в ненастье снопики, лежащие на поле, необходимо «переворачивать на поле, чтоб не сгнил». Когда семена в головках высыхали, лен везли на гумно и обмолачивали.

 

Затем льняную солому выстилали на озимых полях и по лугам между кус­тами, в защищенных от ветра местах. Ростун держали на стлище 4-5 недель, плаун – 3-4. Также, как и на Псковщине срок вылежки контролировали по опытному образцу, но тресту сушили в банях, а затем применяли обычную технологии переработки, с той лишь разницей, что в господских хозяйствах, где льноводство было товарным, более тщательно следили за очисткой волокна от костры, а также чесали специ­альными щетками из свиной щетины, оставляя «одну только жилку». При этом получался очень большой отход льняного волокна, а само волокно ценилось очень высоко (пуд 4 руб.).

 

Авторы середины 60-х годов XVIII в сообщают, что подобная технология соблюдалась в Ярославской и Владимирской (Переяславль, Влади­мир, Киржач) губерниях. Но она была немного проще, поскольку  природно-климатические условия в них были более  благоприятны для льноводства. Например, лен после уборки сушили на солнце, подвесив снопы на специальные «остроги», а семена вымолачивали в овинах.

 

Очень редкие высевы льна, чтобы он рос «выше и чище» были характерны для Переяславля и Костромы. Убирали его в такой же – с прозеленью, фазе зрелости, что «тверской плаун» (еще до жатвы зерновых). Семена дозревали в поле (бабки ставили головками кверху, чтобы корни не пересохли). Зрелые головки околачивали, а стебли расстилали по лугам на 5-7 недель (до сентября), «оставляя дозжами способствовать в лежанье ево, чтоб отделялась кострика от волокна». Сушили волокно в избах и банях.

 

В XVIII в. в ряде губерний России (Калужская, Тульская, Орловская, Курская, Воронежская) получила широкое распространение другая прядильная культура - Великорусская конопля. Этому способствовали как благоприятные природно-климатические условия, так и рыночная конъюнкту­ра на конопляное масло и пеньку, пользующуюся спросом на внутреннем и мировом рынке из-за интенсивного развития парусно-полотняных мануфак­тур.

 

Товарный характер производства конопли повлиял на интенсификацию агрикультуры. На конопля­никах Кашинского уезда практиковалось «троение» пашни. «С начала весны первый раз кладут навоз, пашут и боронят. Спустя недели две, па­шут и опять боронят, потом в третьи по окончании ячменного сева па­шут, засевают и боронят и борозды делают». 

Ежегодного удобрения конопля требовала даже на тучном черноземе. В основном, это вы­разилось в обильном удобрении навозом земли, отводимой под посев конопли. А.Т.Болотов указывал, что: «Сей продукт, как известно, требует много навоза». Обыч­но под коноплю его вносили, вдвое больше, чем под рожь. Однако, если малосемейный и бедный крестьянин мог унавоживать не более трети десятины конопляника, то в лучших помещичьих хозяйствах на десятину посе­ва конопли вывозили св. 3 тыс. пудов на­воза. Это обстоятельство сдерживало рост площади под коноплей: расширить посевы конопли, «для того, что оную сеют на одобренных и на унавоженных землях, чего земледельцы за малоимением навоза испол­нить не в состоянии». Поэтому конопля, занимая в конце XVIII в одно из основных мест в яровом поле, усту­пала овсу и гречихе по площади посева  (типичный размер посевов конопли не превышал 10–15 десятин).

 

По мнению А. Болотова нехватка навоза объяснялась дефицитом скота: основная масса хозяйств помещиков на 100 десятин пашни приходилось 30–50 голов скота, поэтому стоимость навоза, необходимого для удобрения 1 десятины, доходила до 8,5 руб. - солидной по тем временам сумме. Кстати, практика выделения конопляников в особые участки приусадебной земли и вывозки навоза на поля осенью с последующей двукратной обработкой почвы весной, возникла именно по причине удобрения земли под коноплю.

 

Сеяли коноплю весной по 8–10 четвериков на десятину: «на доб­рой земле надлежит сеять гораздо чаще, потому что оный хлеб ростет однобыльно, и чем чаще конопля, тем лучше бывает пенька». Для загущенного посева сеяли по 16 четвериков на десятину, а редкий посев предназначался для получения особо прочного волокна. В Воронежской губернии урожайность зерна конопли достигала сам-4, в центральных районах черноземья: сам-б, сам-8, а пеньки при хорошем урожае получали один берковец (10 пудов) с десятины.

 

В июне — июле брали так называемый «дергунец» (посконь) — пустоцвет конопли, стебель которого раньше зреет и идет на тканье поскони (грубый холст). В уездах Воронежской губернии «дергунец» «вяжут в снопы и, высушив, мочат в воде, а затем сушат на колах или в кучах. Тресту мнут в мялках, треплют, связывают по 100 горстей в «круги» или «керпы». Потом посконь прядут на гребне и делают посконные холсты. Осенью, сообщает А. Болотов, "драли всю коноплю", вязали в снопы (на Рязанщине их на­зывали «щитами») и сушили в поле или в овинах.

 

В Нечерноземье из-за дождей коноп­лю обычно сушили на специальных козлах, поставленных по 4–5 рядов. При этом головки предыдущего ряда накрывались последующим. Высушенные головки обмолачивались, а семя шло на масло и семена. В Курской, Ор­ловской и Воронежской губерниях коноплю молотили цепами и, расставив копнами, оставляли в поле на всю зиму. В марте — апреле тресту две недели держали «в проточных реках и прудах» и вновь, примерно полторы недели сушили на поле. В дальнейшем применяли те же процедуры, что и при переработке льна: мяли, трепали (в Воронежской губернии дополнительно топтали ногами), чистили и делали вязки для продажи.

 

Товарная технология определяла цену волокна. В Калужской и Рязан­ской губернии коноплю после сушки в овинах и обмолота семян везли мочить в реках, прудах и болотах. Но, если калужане держали коноплю в воде около 3 недель, то в рязанских землях применяли сверхдлинное вымачивание тресты - месяц и дольше, получая после сушки и переработки на ручной мялке особо прочный вид пеньки «моченец». Она использовалась «для конопачения судов и в пряжу на неводы и бредни». Калужская пенька, в силу достаточного обеспечения полей навозом, густого посева (две четверти семян на десятину) и благоприятных для роста конопли условий, в то время считалась наилучшей и ценилась высоко, давая доход до 13,5 рублей с десятины конопляника (на Рязанщине - не больше 5-ти).

 

С десятины конопляника в Рязанской провинции пеньки «моченца» получали 10 пудов, или 1 берковец по цене 60 коп./пуд, в Калужской —2 берковца по цене 80 коп/пуд. При этом на Рязанщине обработка десятины конопля­ника, включая весь цикл от пашенных работ, ухода за культурой до дер­ганья конопли, стоила 2 руб. с десятины, а в Калужской губер­нии - 5 руб.

 

Публикуется в информационно-образовательных целях

Источник