Сказ о голубом цветке

ВИКТОР СТЕПАНЕНКО

 

СКАЗ О ГОЛУБОМ ЦВЕТКЕ

и о его чудесных превращениях

 

 

ОТ АВТОРА

 

МНЕ БЫЛО лет шесть, когда дед мой, пребывая в благодушном настроении, спросил однажды: «Хочешь узнать, как твоя рубашка в поле выросла?»

Я даже подпрыгнул на скамейке от удивления. Как это — выросла?! Рубашка — и выросла?! Нет, мое потрясенное сознание отказывалось верить словам деда, его хитроватой усмешке. «Ты меня обманываешь,— обиделся я.— Так не бывает. Рубашка не может расти».

И тогда дед достал из плетеной корзинки, с которой всегда ходил на базар, небольшую, ярко раскрашенную книжку: «Не может, а вот выросла. На-ка, полистай...»

 

Как сейчас помню, книжка была тонюсенькой — в несколько страничек — и пахла красками и еще чем-то непонятным. «Наверное, базаром»,— подумал я. Буквы к тому времени я уже знал все. И вот медленно, по слогам прочитал на обложке: «Как рубашка в поле выросла». И посмотрел на деда. Действительно, так и написано — выросла... Как же так?! А дед сидел напротив, смотрел на мое растерянное и удивленное лицо, и глаза его смеялись...

 

Раз пять прочитал я это интригующее, какое-то завораживающее название книжки: «Как рубашка в поле выросла». Не раз и не два перелистал картинки сельской жизни. Весенний сев — из лукошка. Цветущее поле льна. А вот — оранжевая спелость этого поля. А вот — снопы... Потом — чередой: лавки, лучины, прялки, ткацкие станки, серые холсты на белом снегу и белые полотна на зеленой траве... Многое было непонятно и от этого еще более удивительно. Это была первая книжка, которую я прочитал самостоятельно, по слогам, всю — от начала и до конца.

Вспоминая сейчас свое первое узнавание чудес, которые таит в себе льняное поле, я думаю вот о чем. У каждого из нас есть неизменные спутники детства — отчий дом, улица, роща, лес, луг, речка в камышовых берегах, полевые дороги... Да разве перечислить все, из чего соткано незабываемое и неповторимое полотно нашего вхождения в этот солнечный мир?!

Окружающая нас природа, суть ее вещей — проста, естественна и неотделима от нашего взросления. Но бывает в детстве особое знакомство — знакомство с книгой, первый миг общения с ней. Мы как бы садимся в особый корабль, на парусах которого ясно обозначено: интерес и любопытство! С первой книжки начинается наше утоление жажды узнавания — и от берегов детства мы отплываем в свое пожизненное плавание по безбрежному морю книг.

Первая книжка — как первая любовь. И мне сейчас трудно удержаться от соблазна: вернуться в тот короткий и счастливый миг детства, наполненный удивительными открытиями: как, каким образом лен — рубашкой становится. Мне хочется, хотя бы коротко, процитировать этот небольшой рассказ, известный сегодня не только взрослым, а и всем дошкольникам и младшим школьникам, для которых он, собственно, и был написан. Давайте вспомним, как удивлялась маленькая девочка Таня чудесным превращениям льна долгунца.

 

«Видела Таня, как отец ее горстями разбрасывал по полю маленькие блестящие зерна, и спрашивает: «Что ты, тятя, делаешь?» — «А вот сею ленок, дочка. Вырастет рубашка тебе и Васютке». Задумалась Таня: никогда она не видала, чтобы рубашки в поле росли.

Недели через две покрылась полоска зеленою шелковистою травкой, и подумала Таня: «Хорошо, если бы у меня была такая рубашечка!» Раза два мать и сестры Тани приходили полоску полоть и всякий раз говорили девочке: «Славная у тебя рубашечка будет!»

 

Прошло еще несколько недель: травка на полоске поднялась, и на ней показались голубые цветочки... Когда цветочки опали, то на месте их показались зеленые головки. Когда головки забурели и подсохли, мать и сестры Тани повыдергали весь лен с корнем, навязали снопиков и поставили их на поле просохнуть.

Когда лен просох, у него обмолотили головки, а потом обмолоченный лен потопили в речке и наложили сверху камней, чтобы он не всплыл. Недели через две вынули лен из речки, просушили и стали мять доской на гумне. Потом колотили трепалом (зубчатая дощечка, которой выколачивают, треплют лен.— В. С.) на дворе, так что от бедного льна летела кострика (отбросы льна после выколачивания) во все стороны.

Вытрепавши лен, стали чесать железным гребнем, пока он не сделался мягким и шелковистым. «Славная у тебя рубашечка будет!» — опять сказали Тане сестры. Но Таня подумала: «Где же тут рубашка? Лен стал похож на волосики Васи, а не на рубашку».

 

Настали длинные зимние вечера. Сестры Тани надели лен на гребни и стали из него нитки прясть... Прошли зима, весна и лето — настала осень. Мать установила в избе кросна (старинный ткацкий станок), натянула на них основу и начала ткать. Забегал проворно челнок между нитками, и тут уж Таня сама увидела, что из ниток выходит холст.

Когда холст был готов, стали его на морозе морозить, по снегу расстилать. А весной расстилали его по траве, на солнышке, и сбрызгивали водою. Сделался холст из серого белым.

 

Настала опять зима. Накроила мать из холста рубашек. Принялись сестры рубашки шить и к декабрю надели на Таню и Васю новые, белые как снег, рубашечки».

 

Не знаю, надо ли уточнять, что автор этого образного рассказа для детей — великий русский педагог-демократ Константин Дмитриевич Ушинский. Рассказ прост и бесхитростен. Он потому и запоминается, что натурален, как бы выхвачен — взглядом ребенка! — из крестьянской жизни.

Я буду еще не раз цитировать рассказы, сказки и удивительные истории о льне. Но это педагогическое откровение К. Д. Ушинского я привел исключительно для настроя души, ибо все, что связано с детством, всегда волнует, всегда имеет чистую тональность, словно камертон высокого звучания. Потому, я думаю, читатели простят мне этот личный творческий настрой — маленькую экскурсию в собственное детство.

Вот, пожалуй, и все, что хотелось мне сказать на первых страницах этой книги.

А теперь — приступим к ее запеву...

 

 ****

Мне бы хотелось таким вот запевом и начать свою песню-книжку о Весне и Солнце, о Земле и Воде, о Льне и Льноводах, об истории Льноводства и Льноткачества, и о Тканях льняных узорчатых, вобравших в себя все краски Земли.

И пусть бы разнесло этот запев «по чистым по широким полям» и родилась бы у меня, как когда-то и у моих далеких предков, песня-думка, песня-настроение, песня-собеседник. Ведь в стародавние времена, ставшие для нас былинными, народные песни не просто пели — их выпевали-выговаривали, слово к слову, слово к ритму, слово в рифму,  будто узор кружевной вязали из разноцветья образов. 

 

**** 

Какое, казалось бы, мне дело до сказочной любви Зевса и Каллисто, до всех остальных преданий и примет, народных обрядов и ритуальных песен, если я просто жду весну, чтобы вместе с льноводами выйти в поле — и повести рассказ о «голубом цветке», что каждый год расцветает в свои сроки на 650 тысячах гектаров Российского Нечерноземья, а потом, под умелыми руками потомственных Мастеров превращается в «северный шелк» — славу и гордость земли русской?!

А дело-то ведь вот какое. Лен на песню настраивает. А в песне — и звездный блеск не лишний. Недаром же говорится, что в любой области человеческого знания заключается бездна поэзии. «Послушайте! — воскликнул поэт.— Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!»

 

**** 

Не разглядеть уже с высоты нашего XX века истоки народных обычаев и традиций, прославляющих хлебопашество, скотоводство и льноткачество — основу основ крестьянского хозяйствования на земле. Разве только в песнях да в старых песенных обрядах еще можно почувствовать и понять душу пахаря.

 

**** 

Лен-долгунец, как истинный баловень судьбы, склонен к тому, чтобы сначала полюбоваться пашней, а потом уже и самому покрасоваться на ней. Льноводы еще говорят, что семена льна всегда должны иметь твердое ложе и мягкое покрывало (1,5 — 2 сантиметра). Одним словом, обработка почвы — специалисты любят подчеркнуть: высококачественная и своевременная! — создает льну прямо-таки райскую жизнь. В хорошей почве лен чувствует себя, как в «зеленом» санатории — с оптимальными водным, пищевым и воздушным режимами...

 

****

Почва должна полностью «созреть» для льна. Казалось бы, работа на весеннем поле чисто механическая: цепляй к трактору бороны или культиваторы — и — если подсохло, если уже невозможно залезть «по уши» в грязь, если почва не распыляется, не образует глыб, а хорошо распадается на «мелкие   структурные   комочки»,— рули   трактором   на   здоровье!

Но не тут-то было.

Побить семерых одним махом — это можно только в сказке. А на льняном поле надо весной семь раз отмерить, чтобы осенью урожай «срезать», а точнее — выдернуть.

В качестве иллюстрации давайте с вами попробуем решить одну задачку. Дано: провести предпосевную обработку почвы. Варианты - на выбор: боронование в два следа плюс культивация дисковым лущильником через несколько дней во столько же следов, на глубину пять-шесть сантиметров; или — сначала культивация, а по том боронование; или — культивация и еще раз культивация...

И это еще не все. Надо продумать, какой бороной лучше обрабатывать: сетчатой прицепной или навесной? И чем прикатывать: борончатым катком, кольчато-шпоровым или гладким водоналивным? И когда надо применить шлейф-планировщик?

Думаю, что и этих вариантов вполне достаточно, чтобы понять: простую задачку мы можем решить правильно только с помощью ученого агронома и при условии, что будем знать — какая культура на данном конкретном поле предшествовала льну, механический состав и влажность почвы, а также степень ее засоренности...

 

«И он куд(ы)ряш, и лен куд(ы)ряш, да и она-то кудревата, и деревня Кудряши!»

Земелюшка-чернозем, земелюшка-чернозем,                  

Чернозем, чернозем, земелюшка-чернозем...

Пахал парень огород, пахал парень огород,

Огород, огород, пахал парень огород.

Оставил он уголок, оставил он уголок,

Уголок, уголок, оставил он уголок.

Красным девкам на ленок,                                      

Красным девкам на ленок,

На ленок, на ленок,

Красным девкам на ленок!..

 

 

Гудят, стрекочут своими моторами большие кузнечики-тракторы. Дискуют, боронуют, расчесывают, разглаживают, распушивают землю! И в этом наборе самых что ни на есть земных работ, осмысленных с высот XX века современными льноводами, всегда будет видеться мне добрый запев Урожаю. Запев — со всеми небесными и земными силами, которые желали бы видеть своими подручными все поколения Пахарей.

Нет, видимо, недаром знакомый председатель колхоза — крестьянский сын, потомственный льновод! — напутствуя механизаторов в канун их первого мартовского или апрельского выезда в поле, всегда подчеркивает: «Вы должны исполнить рабочую песню весны не только мастерски, но еще и вдохновенно!»

 

ГОЛУБОЙ ЦВЕТОК

 

Свет-цветочек в сыру землю зашел, синю шапку нашел.

Сам жиляный, ножки глиняны, головка масляна.

                                                                                                           Загадки

 

...Я должен предупредить вас, что наука — ботаника — в состоянии снабдить... лишь очень скудными данными, в особенности в том, что касается жизни занимающего нас растения.

                                                                                         К. А. Тимирязев

 

«Лен цвел чудесными голубенькими цветочками, мягкими и нежными, как крылья мотыльков, даже еще нежнее! Солнце ласкало его, дождь поливал, и льну это было так же полезно и приятно, как маленьким детям, когда мать сначала умоет их, а потом поцелует, дети от этого хорошеют, хорошел и лен.

— Все говорят, что я уродился на славу! — сказал лен.— Говорят, что я еще вытянусь, и потом из меня выйдет отличный кусок холста! Ах, какой я счастливый! Право, я счастливее всех! Это так приятно, что и я пригожусь на что-нибудь! Солнышко меня веселит и оживляет, дождичек питает и освежает! Ах, я так счастлив, так счастлив! Я счастливее всех...»

Не правда ли, прекрасное знакомство со льном! Будто пришли мы с вами к полю и за руку зеленую поздоровались с каждым из этих тонких и стройных стебельков, поднявшихся над пашней. И они, как и положено культурным растениям, одушевленным сказкой, улыбнулись нам в ответ своими цветками — голубыми и чистыми, как глаза ребенка: «Мы растем и цветем! Мы счастливее всех на свете!»

И становится как-то светло и тепло на душе. Картины родной природы обвораживают. И это — как утоление жажды. А «льняная» сказка продолжается:

Пришли люди, «схватили лен за макушку и вырвали с корнем. Больно было! Потом его положили в воду, словно собирались утопить, а после того держали над огнем, будто хотели изжарить. Ужас что такое!.. Чего-чего только с ним не делали: и мяли, и тискали, и трепали, и чесали — да просто всего и не упомнишь!..»

Наконец, он очутился на прялке... Потом попал на ткацкий станок. И вышел из него большой кусок великолепного холста. Весь лен до последнего стебелька пошел на этот кусок и весьма гордился тем, что так случилось:

 «...Ведь это же бесподобно! Вот уж не думал, не гадал-то! Как мне, однако, везет!.. Какой я теперь крепкий, мягкий, белый и длинный! Это небось получше, чем просто расти или даже цвести в поле!»

Холст раскроили и сшили из него «целых двенадцать пар» от личного белья. И опять Лен-оптимист воскликнул в полнейшем удовлетворении:

«Так вот когда только из меня вышло кое-что! Вот каково было мое назначение! Да ведь это же просто благодать! Теперь и я приношу пользу миру, а в этом ведь вся и суть, в этом-то вся и радость жизни!»

 

*    *    *

 

И откуда только взялся такой благословенный дар у этого «долговязого сына башмачника из Оденсе», как называли молодого Андерсена односельчане. Откуда такая детская жизнерадостность у человека, который сам признавался, что «выпил не одну чашу горечи»?!

Сколько раз проходил и проезжал я мимо льняного поля, сколько раз любовался его солнечной голубизной, но никогда не приходило мне в голову наклониться и прислушаться, о чем шепчутся и что хотят сказать людям зеленые стебельки. А этот добрый волшебник умел слушать их голоса — и потом удивлять мир «пестрым роем своих фантазий»!

Оказывается, надо одушевить лен, чтобы он со всей естественностью человеческого характера начал бы переживать все стадии своих чудесных превращений, которые являются не чем иным, как типичным технологическим процессом его обработки. И этот процесс запоминается, потому что он как бы высвечен изнутри живительным светом поэзии.

 

*    *    *

 

«...Белье разорвали на тряпки. Они было уже думали, что им совсем пришел конец, так их принялись рубить, мять, варить, тискать... Ан, глядь — они превратились в тонкую белую бумагу!

—  Нет, вот сюрприз так сюрприз! — сказала бумага.— Теперь я тоньше прежнего, и на мне можно писать. Чего только на мне не напишут! Какое счастье

 

И на ней написали чудеснейшие рассказы. Слушая их, люди становились добрее и умнее, — так хорошо и умно они были на! саны. Какое счастье, что люди смогли их прочитать!

—  Ну, этого мне и во сне не снилось, когда я цвела в поле голубенькими цветочками! — говорила бумага.— И могла ли я в то время думать, что мне выпадет на долю счастье нести людям радость знания!.. Теперь я думаю отправиться в путь-дорогу, обойти в свет, чтобы все люди могли прочесть написанное на мне! Так и должно быть! Прежде у меня были голубенькие цветочки, теперь каждый цветочек расцвел прекраснейшей мыслью!»     

 

Я до сих пор помню восторженный крик дочери-первоклассницы:

— Папа, папа, смотри! Голубое поле!.. Ой, смотри, какие красивые у него глазки!

Дочка тогда впервые увидела, как растет и цветет лен. Она спутала его с   «большими незабудками». Но именно это ee эмоциональное, сказочное восприятие живого растения, детская непосредственность и умение радоваться всему интересному и хорошему, что попадается на каждой тропинке и на каждом шагу,— помогают ей осваивать хрестоматию Природы.

 

Первое впечатление, как правило, самое сильное. И если уж голубое льняное поле глянуло на ребенка (и на меня тоже!) своими «красивыми глазками», значит, сказка про  лен — это не просто «произведение о вымышленных событиях», как трактуют ее толковые словари, а поэзия жизни, чудесное пророчество действительных событий, происходящих на поле! Вот уж, поистине, и сказка может быть душой сущего, а воображение — глазами души!

 

*    *    *

 

Да, лен, растущий в поле, под неярким северным небом — в зеленых, голубых, а потом и в золотистых цветовых тонах — впечатляет, конечно же, больше, чем его «автопортрет» в гербарии или ботаническая и биологическая характеристики и рисунки в учебнике «Льноводство». И сказка о льне — существе одушевленном! — читается с большим интересом, чем техническое руководство по его возделыванию и обработке.

И все-таки увидеть — еще не значит узнать.

И все-таки неизменные спутники нашего детства и взросления — эмоции, фантазии, мечты и сказки — развивая любознательность и раздвигая перед нами горизонты мироздания, подводят нас только-только к границам знаний.

Говорю это к тому, что без научного описания льна — не обойтись. Академичность авторитетных высказываний и неизбежная при этом латынь — дисциплинируют сознание. Разум — просвещает чувства. А посему, как советовал Пифагор, дадим разуму первое место.

 

Трудно, конечно, удержаться от соблазна и не процитировать весьма популярное объяснение великого русского ученого физиолога Климента Аркадьевича Тимирязева — что же разуметь под словом «лен»? Одна из глав-лекций его известной книги «Земледелие и физиология растений» так и называется — Лен. По своей форме эта лекция «представляет опыт ботанической монографии возделываемого растения» и как нельзя лучше удовлетворяет тем требованиям, которые сам автор предъявлял к «широкому распространению серьезного знания».

 

Впрочем, судите сами, по первоисточнику.

«...При   самом   поверхностном   взгляде   на   живую   природу,— продолжает К. А. Тимирязев,— мы замечаем, что в ней встречаются существа, животные и растения, сходство между которыми так велико, различия так малы, что мы называем их одним общим, собирательным именем. Эти группы естественных тел до того очевидны, что почти на всех языках для них существуют народные названия. Эти группы, следовательно, самые естественные, почти целиком перешли из жизни в науку и получили название родов. Таковы, например, дуб, роза, лен и пр. Относительно пределов этих групп почти все согласны, как ученые, так и неученые. Но известно,  что навыком изощряются чувства: опытный глаз,  привычное ухо схватывают сходства,  подмечают  различия,  проходящие для других незамеченными; то же справедливо относительно анализирующей способности ума

 

Изучая ближе растение, ученые с одной стороны, практики с другой — подмечали в пределах одного рода различия, на основании которых подразделяли его далее: ученые — на виды и разновидности, практики — на породы, сорта и пр.

Но этим дело не ограничивается; подмечая различия в пределах одного рода, ботаники подмечают и сходства между отдельными родами и на основании этих сходств соединяют их в семейства, семейства в отряды и т. д.

Понятно, что в установлении этих групп не существует такого единогласия, как в установке родов. Например, для видов не существует обыкновенно народных названий: их составляют искусственно из имени рода, прибавляя к нему различные прилагательные.

Занимающее нас растение относится к роду Linum и виду его L. usitatissimum (самый обыкновенный). А весь род Linum вместе с несколькими другими родами образует семейство Lineae — льновые ».

 

По-моему, сказано весьма и весьма доходчиво. И это, как мне кажется, тот самый случай, когда дар слова, которым обладает ученый, органично сочетается с силой его научного мышления. А теперь попробуем полистать и другие «умные книги». Будем, как говорится, исходить из данных нам фактов, чтобы попробовать извлечь из них смысл:

 

«Лен [Linum (Tourn.)L.] —род однолетних и многолетних травянистых растений и кустарников семейства льновых, — читаю в третьем томе сельскохозяйственной энциклопедии. — Насчитывает свыше 200 видов (в СССР более 40), произрастающих преимущественно в диком состоянии в субтропических и умеренных широтах. Возделывают для получения волокна и семян в основном I вид — Л. культурный (L. usitatissimum L.), Л.— слепец... В его посевах как засоритель встречается Л.— прыгунец (L. crepitans Dum). Некоторые виды (L. grandiflorum, L. flavum, L. austriacum и др.) выращивают в качестве декоративных растений. Л. культурный подразделяется на 5 групп разновидностей: долгунец, или прядильный (elongata); межеумок, или промежуточный (intermedia); кудряш (brevimulticaulia); крупносемянный (macrospermum); стелющийся полуозимый (prostrata). В СССР широко культивируют: на волокно — Л.— долгунец, для получения масла из семян — кудряш и межеумок — общее название Л. масличный».

 

Суховато, конечно. Но будем считать, что нам еще и повезло. Ведь в энциклопедии описан всего один род из 22-х, принадлежащих к семейству льновых — Linaceae (D. С.) Dumort. Вернее, этот род только обозначен. Из него взят лишь один вид. А их, как мы помним, более 200! Я уже не говорю о том, что этот вид имеет еще пять подвидов: индо-абиссинский, индостанский, средиземноморский, промежуточный и евразийский. Так вот, последний подвид, состоящий, в свою очередь, из пяти групп, только и удостоен внимания сельскохозяйственной энциклопедии.

 

МОСКВА. «СОВЕТСКАЯ РОССИЯ». 1983

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ

 

------  

 

Публикуется в сокращении в образовательных целях