Сказ о голубом цветке. Продолжение 4

НАЧАЛО 1,2,3,4

 

Ну, как, уважаемые читатели, довольны ли вы своей любознательностью? Теперь, я думаю, и мы с вами относимся к числу тех людей, которые знают — хотя бы теоретически! — как выглядит лен, как он растет и цветет.

 

Побывали мы и на реальном, и на сказочном поле — за руку зеленую поздоровались со стройными голубоглазыми красавцами стеблями. Познакомились с родословной льна, подивились его возрасту и мировому авторитету. И даже заглянули ему, что называется, в нутро... Не все, конечно, сумели мы там разглядеть как следует, но это ведь был у нас и не урок ботаники.

 

Еще раз уточним: наш интерес ко льну не столько деловой, сколько эмоциональный. И в ботаническом его описании нам важна не просто пунктуальность научного изучения, а и занимательность. Чтобы и после того, как лен предстал перед нами типичным растением под микроскопом, в разрезе, после такой натурализации мы смогли бы по-прежнему воспринимать его как поэтичный и сказочный «голубой цветок». К тому же, если верить Гельвецию, то знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов. На том и согласимся...

 

Весна, говорят, повзрослеет — Летом   станет.   А   земледельцы взрослеют в своих извечных заботах об урожае. Заглянем на поле. Что там делается?

О-о, уже появились всходы льна! Но растут они в высоту очень медленно: за сутки — менее чем на сантиметр. В этом возрасте лен неказист с виду: одни семядольные листочки да небольшая почечка, из которой потом стебель начнет расти...

 

Поскорее бы всходам дотянуться до так называемой фазы «елочки». Тогда дело пойдет! Тогда лен уе будет выглядеть этаким вихрастым мальчишкой: пять-шесть пар настоящих листьев на 10-сантиметровом стебле — и начнется зеленый взрыв роста: до пяти сантиметров за сутки!

 

А вообще, если разобраться детальней, то лен-долгунец имеет пять фаз роста. По порядку: первая — всходов (или семядолей), вторая — «елочки», третья — бутонизации, четвертая — цветения и, наконец, пятая — фаза созревания. Соответственно меняется и окраска стеблей: от зеленой до желтой и даже золотистой.

 

Сколько же лен растет в поле? Справка Центрального института прогнозов: «от посева до всходов—11, от всходов до цветения — 44 и от цветения до созревания — 30 дней». Это — в среднем. Итого: почти три месяца! Но опять-таки все зависит от погоды. Если жар ко и сухо, льну хватает и 65 дней, а при дождливом лете он может еще недели две созревать сверх всяких нормативов...

Об отношении льна-долгунца к почве, влаге, свету, удобрениям нам еще расскажут мастера урожаев. Будет для этого и время, и место. А сейчас возвратимся в теплые дни перволетья. Присмотримся повнимательней к всходам: оказывается, воюют не только люди, но и растения.

 

Не могу не вспомнить в связи с этим забавную сказочную историю Д. Н. Мамина-Сибиряка под названием «Зеленая война»:

«...На лучшее место под солнцем на огороде претендовали — хвастливый Репей, жгучая дама-ворчунья Крапива и Чертополох-молчун. Эти сорные травы росли у забора и с необыкновенной быстротой, как будто старались перегнать друг друга... «Остались незаросшими только гряды, где взрытая земля так неприятно чернела. А какая там была отличная почва!.. Сорные травы всегда смотрели на нее с завистью. Вот бы где отлично было устроиться.

—  Я   не  понимаю,  почему  мы  должны  жаться  у  заборов,— ворчал Репей.— На грядах земля такая мягкая, как пух, и потом так много солнца...

—  А  ты  попробуй  устроиться  на  гряде,— ехидно  советовала Крапива...

Крапива и Репей частенько ссорились между собой, ссорились просто так, от нечего делать. Чертополох обыкновенно молчал...»

 

Страсти разгорелись, когда начали расти посаженные на грядках овощи. Сорняки обзывали их — дармоедами, белоручками, неженками... И овощи в долгу не оставались. «Споры заходили так далеко, чуть не до настоящей ссоры. Главными зачинщиками являлись Горох и Репей.

—  Эй,  ты!.. — кричал   обыкновенно   Горох.— Никому-то   тебя не нужно. Тебя даже и скотина не ест... Для чего ты растешь?

—  Для себя расту,— отвечал Репей с гордостью.— А что касается того, что я никому не нужен, так это ты весьма ошибаешься... Куда человек — туда и я... Для  меня все равно — холод и жар: я не прихотлив... Вот осень настанет, вот она и примется выбирать вас всех из гряды; а я-то останусь на том же месте. Вот тебе и не нужен... Тебя 

каждый козел съест; а я так вцеплюсь в него, что не обрадуется... И Крапива тоже постоит за себя, и Чертополох... Мы уже все заодно живем. Без нас-то какой огород может быть?.. Ежели разобрать, так я гораздо поважнее тебя буду и постарше. Конечно, меня мало ценят, ну, да это все равно. Я мало обращаю внимания, что про меня люди говорят. Они свое говорят, а я свое делаю...»

Забавно, правда?

 

Нечто подобное происходит и на льняном поле. Правда  «зеленая война» здесь не так уж и безобидна.

 

Редька дикая, пикульники (зябра, жабрей обыкновенный), плевел льняной, горец вьюнковый, льняной и развесистый, марь белая (лебеда), торица льняная и полевая, василек синий, ромашка непахучая, ярутка полевая, пырей ползучий, хвощ полевой, бодяк, осот желтый — вон сколько их, малолетних и многолетних, яровых и озимых, корневищных и корнеотпрысковых сорняков, а также сорняков-паразитов, вроде повилики, оккупируют и пашню, и посевы льна.

 

Тянутся эти цветы и травы к солнцу, расталкивают друг друга, спорят — кто сильней, кто выше, кто крепче за землю зацепится? Хвастают, как и тот Репей, своей жизнестойкостью: «Для себя живем!» Корни у них, словно шланги от насоса. Пока всходы льна приподнимутся над землей — сорняки им и солнце закроют, и воду «из-под носа» выкачают. И не только воду... Дай только волю этому «зеленому пожару» — и пятой части урожая волокна и семян льна недосчитаешься. Вот вам и цветастое перволетье!

 

Крепко приходится бороться земледельцам за жизненное благополучие льна-долгунца. Ведь есть напасти и пострашнее «зеленой войны». Ежегодно посевы — в большей или меньшей степени — болеют фузариозным увяданием, ржавчиной, полиспорозом, антракнозом, бактериозом, аскохитозом... Натощак и не выговоришь. У каждой болезни свой признак, свой вредный почерк — а цель одна: если не половину, то третью часть урожая отобрать у льноводов.

 

Но и это еще не все. Наступление на лен ведет целая армия прожорливых насекомых, в которой выделяются своим особым вредительством льняные блошки, плодожорки-листовертки, трипсы, долгоножки вредные, совки-гаммы, люцерновые совки и т. д. и т. п.

 

И все эти гусеницы-жучки-бабочки стремятся урвать свою «львиную долю» то семян, то листьев, то стеблей льна...

 

«И вот ведь напасть какая! — слышал не раз сетования мастеров-льноводов.— Истребляешь, истребляешь всех этих блошек-мошек-таракашек, траву сорную пропалываешь,— семь потов с тебя сойдет, тонны гербицидов да препаратов разных химических изведешь! — а они... Ох, и живучи же, паразиты!»

 

Полистал различные справочники: действительно, сорняки, вредители льна-долгунца, обладают удивительной жизнестойкостью и колоссальной способностью к размножению!

 

И вот вам факты.

Как ни руби под корень пырей ползучий, а у него, словно у сказочного Змея Горыныча, новые головы отрастают. Сказка — ложь. А «чудесное оживление» пырея — вполне объяснимо. Секрет прост: даже сантиметровый отрезок его корневища, имея одну почку, может дать жизнь новому растению. Обратите внимание: сантиметровый! А на одном гектаре сильно засоренной почвы — двухтонный запас корневищ у пырея можно вытянуть на 1300 километров и насчитать на этой длине десятки миллионов почек!

 

Или взять ромашку непахучую. Ботаники утверждают, что она может зимовать в любой фазе — даже в цветущем состоянии! — а весной, как ни в чем не бывало, продолжает развиваться дальше. И при такой закалке она к тому же еще дает более полутора миллионов семян!

 

А бодяк! Он, как истый рекордсмен, «ныряет» корнем в глубину почвы на шесть-семь метров! Да и размах у него завидный. Прямо-таки «ромашечный» размах: его заросли в 4,5 квадратного метра могут обсеменить 50 гектаров!

 

Такую бы вот неприхотливость, умение приспосабливаться и некоторую долю нахальства — да, нашему бы льну, а?! Кстати, выше перечисленные «достоинства» сорняков — далеко не полно отображают необузданные способности этих диких представителей зеленого царства Природы. Что еще примечательно? Оказывается, семена их способны сохранять в почве свой жизненный тонус от 3 (василек синий) до 14 (пикульник) лет. Более того, семена ромашки, торицы, лебеды и некоторых других растений могут прорастать даже после того, как побывают в желудке у коровы...

 

Знаете, я часто задумываюсь над этой иронией зеленой судьбы. Ну, росли бы все травы там, где они и должны расти — на лугах да на лесных полянах,— и никаких тебе проблем! Полевые цветы только украшали бы жизнь земледельцев, а не усложняли ее грузом забот. Ведь в каждом цветке — будь то одуванчик, василек или ромашка — есть своя прелесть и своя глубокая поэзия. Но когда их видишь на пашне — тут уж не до поэзии. На пашне они просто-напросто — сорняки, с элементарной «репейной психологией», мол, «без нас-то какой огород может быть?».

 

Сколько рассказов, сколько песен посвящено этому маленькому чуду природы — цветущим травам! «Как не пойти туда на золотую полянку,— восклицал М. М. Пришвин,— а на полянке этой чего только нет!.. Так все роскошно вокруг, и так много всего, что душа моя — глиняный кувшин, не вмещает, и все льется через край из моего кувшина...» Мы бродим по российским лугам, воспетым С. Т. Аксаковым, Н. В. Гоголем, А. С. Пушкиным, Н. А. Некрасовым, Л. Н. Толстым, И. С. Тургеневым, Г. И. Успенским, К. Г. Паустовским и многими другими классиками русской и советской литературы. Луга одаривают нас здоровьем и долголетием, и сладко кружится голова в звонкоголосые дни сенокоса от медвяного, до истомы душистого сена...

 

Травы — это благо. Но едва только они посягают на пашню — идиллия прекращается. И мы сразу же предъявляем им обвинение в том, что они — «увеличивают полегание посевов льна, являются местом размножения многих вредителей и распространителями грибных заболеваний, затрудняют, а иногда делают и невозможной механизированную уборку».

 

Впрочем, как говорится, на каждую загадку природы есть своя отгадка. «На поле титенском стоит дуб веретенский; кто к нему подойдет, тот добром не отойдет». Что это? — Да это же наш старый знакомый Репей! Он на поле «дубом» стоит, а его уже коса сторожит — «ходит щучка по заводи, ищет щучка тепла гнезда, где бы   щучке   трава  густа».   Вот  так   и   проходит  для   крестьянина-земледельца перволетье — в борьбе с сорняками: не столько роса с неба, сколько пот с лица. Спасибо хоть ученые выручили — изобрели химическую прополку!

 

А лен растет, сил набирается... Сильнее стал земледелец — и у льна запас прочности больше. Чего только не увидишь на поле: и опрыскиватели самых различных марок, и набор гербицидов, и специально оборудованные тракторы... И все это для того, чтобы выстоял лён все невзгоды и напасти и покрылся к осени желтой позолотой здоровья.

 

*    *    *

Растет лен, набирает сумму необходимых ему температур, тянется к свету, впитывает теплоту — под усиленным покровительством человека. Хочется ему так расти, чтобы было — ни холодно, ни жарко. Хочется в горячие полдни укрываться от солнца облаком — зонтиком пушистым, легким, не дождливым. Но это уж не от человека зависит...

 

Зацветает лен — в пору белых ночей. Это самая счастливая его пора. Он как-то по-детски радостно улыбается, рассматривает мир голубыми глазами, в которых отражается и светлая светлость неба, и тихая гладь озер. Он словно удивляется своей необычной судьбе — и, наверное, от этого мы тоже удивляемся ему. И кажется нам, что над всем 

простором теплых летних дней плывет-переливается плещется эта безмятежная синева цветения. «Свет-цветочек в сыру землю зашел, синю шапку нашел».

 

И снова видится мне: идет по полю Сказочник. Идет, прислушивается, присматривается, нежно трогает голубенькие цветочки, мягкие и хрупкие, как крылья мотыльков. Он всегда умел слушать цветы и травы, этот Великий Сказочник.

 

«Все говорят, что я уродился на славу! — сказал ему лен.— Говорят, что я еще вытянусь, и потом из меня выйдет отличный кусок холста! Ах, какой я счастливый! Право, я счастливее всех! Это так приятно, что и я пригожусь на что-нибудь...»

 

ТАК ЧЕМ же все-таки закончилась сказка Андерсена про чудесные превращения льна?

 

...Бумага, оказывается, не отправилась в путешествие, а попала в типографию — и все, что на ней было написано, перепечатали, сделали из рукописи книгу, причем не одну, а сотни, тысячи!

 

«Да, конечно, так дело-то будет вернее! — подумала исписанная бумага.— Этого мне и в голову не приходило! Я останусь дома отдыхать, и меня будут почитать, как старую бабушку! На мне ведь все написано, слова стекали с пера прямо на меня! Я останусь, а книги будут бегать по белу свету! Вот это дело! Нет, как я счастлива, как я счастлива!»

 

Отдельные листы бумаги собрали, связали пачкой и положили на полку.

 

«Ну, можно теперь и опочить на лаврах! — сказала бумага. — Не мешает тоже собраться с мыслями и сосредоточиться! Теперь только я поняла, как следует, что во мне есть! А познать себя самое — большой шаг вперед. Но что же будет со мной потом? Одно я знаю — что непременно двинусь вперед! Все на свете постоянно идет вперед, к совершенству...»

 

Совершенно правильно. Не вечно же лежать и желтеть от времени исписанным листам бумаги. Что с ней сделали? Сожгли! Тогда в чем же смысл сказки? А вот послушайте:

 

«...Огонь охватил бумагу. Как она вспыхнула!

—  Уф! — сказала она и в ту же минуту превратилась в столб пламени, которое взвилось в воздух высоко-высоко, лен никогда не мог  поднять  так  высоко  своих   голубеньких   цветочных   головок, и пламя сияло таким ослепительным блеском, каким никогда не сиял белый холст. Написанные на бумаге буквы в одно мгновение зарделись, и все слова и мысли обратились в пламя!

—  Теперь я взовьюсь прямо к солнцу! — сказало пламя, словно тысячами голосов зараз, и взвилось в трубу. А в воздухе запорхали крошечные незримые существа, легче, воздушнее пламени, из которого родились.  Их было столько же,  сколько когда-то было цветочков на льне. Когда пламя погасло, они еще раз проплясали по черной золе, оставляя на ней блестящие следы в виде золотых искорок... И дети запели над мертвою золой:

 

Оглянуться не успеешь,

 Как уж песенке конец!

 

Но незримые крошечные существа говорили:

— Песенка  никогда  не   кончается — вот  что  самое  чудесно Мы знаем это, и потому мы счастливее всех!..»

 

*    *    *

 

Вам понравился лен-долгунец? Вы разве не удивлены его все мирной славой? Мне кажется, он не может вам не понравиться, этот баловень своей зеленой судьбы! И вам, конечно же, хочется знать — как его убирают (треплют), где и как волокно из стеблей получают. Ну что ж, начнем тогда вторую главу. Начнем — с родословной российского льна, которая неотделима от истории российского земледелия. И эта история, поверьте, весьма увлекательна и романтична...

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ